Демидов, Олег Владимирович

Игорь Караулов в предисловии к сборнику «Акафисты» пишет о Демидове: «... Его стихотворные опыты открыто, скандально филологичны, как будто бы он специально поставил такую задачу – написать книгу стихов «о поэте и поэзии», причем без особого пиетета как к тому, так и к другому. Как Ницше философствовал молотом, так Демидов критикует стихами. Нет, это не систематическое изложение взглядов и оценок автора. Это скорее коллекция маргиналий, легких заметок на полях, напоминающих рисунки женских головок и ножек в пушкинских рукописях. То, что нельзя вставить в «серьезное» исследование или попросту невозможно вербализировать с помощью штатного литературоведческого аппарата. Только в наше время такие маргиналии не набрасываются гусиным пером на краю листа, а размещаются в социальных сетях, например, в Facebook. Количество литераторов разных эпох и направлений, упомянутое в «Акафистах», не поддается разумному подсчету. На протяжении трети текста я дошел до пятидесяти и сбился, наткнувшись на свою фамилию. А есть еще и те, о ком сказано намеками! А есть и живописцы! Целая толпа персонажей, которые что-то делают, как-то друг с другом взаимодействуют, соотносятся, как на картине старшего Брейгеля про фламандские пословицы»[6].

Захар Прилепин в предисловии к книге «Первый денди Страны Советов» пишет: «Олег Демидов — главный по делу Мариенгофа. Из тонких предисловий к переизданиям Мариенгофа Демидов сделал огроменный том, дополнив известное и предполагаемое тысячью свидетельств и фактов. Я бы ему уже за эту книгу вручил погоны полковника — как (ис)следователю. Демидов работает тактично и неутомимо. Никому не навязывая своих (вполне конкретных) убеждений. Тем более не навязывая их персонажу. Снисходительный к человеческим слабостям и вместе с тем умеющий разглядеть и оценить души прекрасные порывы, — вот такой Демидов»[7].

Валерий Шубинский в статье «4 биографические книги 2019 года» отмечает: «Здесь все очень кстати: яркий (и сам по себе, и благодаря кругу общения) герой, верный (то есть спокойный) тон, хороший (то есть без пошлых изысков и беллетризации) слог и, наконец, интересный авторский ход: основное повествование перебивается вставками, дающими «контекст» («Слухи, факты и большая литература»). Несомненное достоинство книги — внимательный разбор не только тех произведений Мариенгофа, которые представляют очевидный художественный интерес («Циники», «Роман без вранья», имажинистские стихи и пьесы), но и его поздней халтурной драматургии»[8].

Анна Голубкова в журнале «Волга» разбирала книги проекта «Внезапно стихи» и обратила внимание на книгу "Белендрясы» Демидова: «Дебютный сборник молодого московского поэта Олега Демидова называется «Белендрясы», что означает шутки и веселые россказни. В общем-то, такое название почти полностью исчерпывает содержание книги, разве что в какие-то моменты поэт по интонации и глубине обобщения приближается к неподражаемому Козьме Пруткову. По книге заметно, что ее автор еще находится в поиске своей поэтической манеры, и потому пытается писать совершенно по-разному. Тем не менее нужно отметить, что эта книжка получилась по-настоящему веселой, а это у молодых поэтов, неизбежно тяготеющих к пафосу и вселенской серьезности, встречается не так уж часто...»[9]

Денис Ларионов в журнале «Воздух» писал: «Если сделать допущение об осмысленности намерений Олега Демидова, то можно сказать, что автор стремится максимально лаконично и иронично описать те стороны (современной) жизни, что не попадают в поле зрения более титулованных поэтов, ровесников Демидова. Собственно, это разделение для него принципиально — все такие большие и серьёзные, а я на мир взираю из-под столика (как писал другой поэт по другому поводу). Но этот тип литературного поведения уже не получится использовать на голубом глазу: ввиду изменившегося контекста, ввиду начётнического отношения к образцам (среди которых Пригов, прочитанный как перестроечный иронист: подобное прочтение классика стало моветоном ещё в первой половине позапрошлого десятилетия), ввиду отсутствия какого бы то ни было, прошу прощения, поэтического драйва. Да и публикация в серии, инспирированной известным петербургским литературтрегером, автоматически устраняет «контркультурность» Демидова, ставит его в один ряд с теми, от кого он «бежит» (конечно, книга Демидова не выдерживает такого соседства)»[10].